«Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, -
Всех видов и мастей.
И, гладя головы птенцов,
Я вспоминала б их отцов,
Одних — отцов семейства,
Других — совсем юнцов...»
 
В недавнем обсуждении была затронута одна из вечных тем человечества, война полов. Известно, что в настоящее время существует конфликт традиционной модели взаимоотношений полов и так называемой «эмансипации», о которой пойдёт речь ниже.


Латинское emancipatio обозначало освобождение от власти отца, bonus pater familias; в этом значении слово использовалось для достижения юридического равноправия женщин в странах Запада, но сейчас под ним часто понимают освобождение от устоявшихся норм поведения, связанных с принадлежностью человека к определённому полу. Это «освобождение» для мужчины означает подавление многих биологических импульсов и способов их социальной реализации, которые составляют привычный «мужской характер» и входят в систему обычного, неписаного права. Так, эмансипированный мужчина не должен более учиться подавлять боль и слёзы ради устойчивости в будущих экстремальных ситуациях; он не имеет права регулировать отношения женщины с другими мужчинами; он не имеет права на установление отцовства без согласия женщины, как не может и запретить ей убийство зародыша их общего ребёнка. Ожидается, что решение по всякой проблеме совместной жизни пары ЭМ будет принимать после подробных консультаций с «партнёром», в то время как вопрос о том, чьё решение будет принято в случае разногласий, остаётся открытым. Вместе с в.о. правами ЭМ освобождается также и от сопутствующих им обязанностей: защиты жизни и здоровья женщины за счёт своих, выполнения тяжёлой и\или опасной физической работы, запрета на причинение женщине физического насилия.
В свою очередь, эмансипированная  женщина освобождается… трудно сказать, от чего. Вероятно, от эмансипированного мужчины.



Справа налево: эмансипированный мужчина Максимилиан, закрепощённый мужчина Ибрагим и эмансипированная женщина Каролин теперь живут вместе


Совершенно очевидно, что истинной целью «эмансипации» является размытие рамок половой идентификации: нетрудно заметить, что выгодно такое прежде всего людям, у которых эта идентификация уже размыта — «ни мышонкам, ни лягушкам, а неведомым зверушкам» безопаснее в мире, где они не выделяются. Содомиты в эмансипированном обществе обретают статус неприкосновенности и получают доступ к детям и подросткам.  Инструментом «эмансипации» является, в том числе, Βατραχομυομαχία — бесплодная, разрушающая война мышей и лягушек, в которой каждый из нас когда-нибудь да участвует.
 

Лягушка изготовилась к атаке в стойке «стервы», в то время как мышь освежает основы оборонительной тактики по Новосёлову


 Естественной реакцией всякого организма является отторжение неестественного. В нашем случае это часто приводит к откату в архаику, защите и продвижению норм, возникших в отличных от современных условиях. Несмотря на то, что об этих нормах нам известно только из текстов, созданных с учётом требований тогдашней политической ситуации и с тех пор неоднократно отредактированных, снова и снова возникают общности, продвигающие «правильное размножение». Чаще всего это плохо замаскированные культы плодородия с дионисийским уклоном. Ясно, что мужчины попадают туда по двум причинам — общее для всех нас нежелание лишний раз напрячь голову, имеющее биологические причины (работа мозга энергозатратна) и мощный наркотический ответ системы награждения, настигающий всякого здорового отца. Что касается женщин, причины лежат глубже.
 

Ode zur Heiligen Fotze, рашн эдишн
Жизненные задачи женщины всегда одинаковы, «как бы прокрутиться с ребёнком», в любой общности и при любом строе. Ребёнок всегда её. Именно поэтому оккупанты всегда находят себе женщин, именно поэтому случаются всяческие янычары, а упоминание самой возможности проверки отцовства — вызывает моментальную звериную агрессию.
Женщина выживает посредством мужчины, в этом её специализация. С раннего детства она знает, что мальчик — это такая опасная девочка со странной пипкой, которая видит непонятные и раздражающие вещи, не существующие в реальной жизни и не имеющие к той отношения. Этакое безумное, но потенциально полезное существо, которым можно управлять через эмоции и образы. Для управления мужчиной женщина с детства учится создавать, модифицировать и разрушать образы себя, притворяясь человеком и наводя морок, хотя осознанности здесь не больше, чем во всякой другой «китайской комнате». Очень хорошую иллюстрацию такого восприятия, а также неосознаваемого репродуктивного поведения, его амбивалентности в борьбе императивов «полноценность» и «вариативность» даёт М. Этвуд («Лакомый кусочек»). Это норма, и спросу за неё нет.
Корень мужской мизогинии лежит в той же ошибке восприятия, когда мы принимаем девочку за такого себе дефективного мальчика, который ссыклив, болтлив, а кроме того вечно тупит и слишком уж бережёт своё недоразвитое тело. Таких стая уничтожает заранее, чтобы не подвели в момент опасности, и это тоже норма.

 
спросу не подлежат


В одной традиции принято говорить, что душа не даётся при рождении, а должна быть выработана в процессе умирания, которое мы почему-то называем «жизнью». Её прекурсоры распределяются неравномерно, у мужчин «наполовину» больше, чем поддерживает мясной субстрат, а у женщин на столько же меньше. Собственно душа образуется через слияние этих заготовок, известное также как «смерть ложных личностей». Можно сказать, что большинство наблюдаемых людей этот процесс не проходят, они неуравновешены и «крутятся вхолостую». Человек не должен быть один, потому что один человек — не человек.
Путь между Сциллой эмансипации и Харибдой редукции лежит в осознанности и работе над собой. Смерть ложных личностей болезненна и занимает годы, в течение которых решение «бросить всё к мохнатой бабушке» принимается чуть ли не ежедневно. Вместе с этой смертью отмирают и многие радости жизни, например «напиться и лапать чужую жену», или «пойти потрясти жопой перед чужими самцами», с которыми так трудно «бороться». Бороться с вещами, существующими в тебе, значит питать и взращивать их. Пускать дело на самотёк, значит отдаться на милость мяса, а она неизбежно приведёт к описанному в эпиграфе к этому тексту.